Публицистика

Глава, посвященная Марселю Прусту из книги «Эпистемология чулана».
«Эпистемология чулана» (1990) — наиболее известная и влиятельная работа Ив Кософски Сэджвик, одной из крупнейших американских исследовательниц-феминисток, во многом способствовавшая укреплению авторитета гей-теории и преодолению тупика идеологической и политической псевдонейтральности в обширной области гуманитарных наук. Книга содержит в себе как «теоретическое введение», знаменитую «Аксиоматику», где дается основопола-гающее понятие о переплетении двух различных, но взаимосвязанных восприятий гомо- и гетеросексуальности, что пронизывает и во многом определяет всю современную культуру, так и «методологическую часть», где осуществлен виртуозный литературовед-ческий и культурологический анализ тех текстов выдающихся авторов конца XIX—начала XX вв., а именно Уайльда, Ницше, Мелвилла, Пруста и Генри Джеймса, что оз-начили переход к современности, а также дан образец «контрастного» исследования культурных процессов, происходящих в наши дни, на фоне «Эсфири» Расина. Издание адресовано всем, кто интересуется современной феминистской и гей-теорией, а также литературоведческой и культурологической критикой в целом.

Глава, посвященная Марселю Прусту из книги «Эпистемология чулана».
«Эпистемология чулана» (1990) — наиболее известная и влиятельная работа Ив Кософски Сэджвик, одной из крупнейших американских исследовательниц-феминисток, во многом способствовавшая укреплению авторитета гей-теории и преодолению тупика идеологической и политической псевдонейтральности в обширной области гуманитарных наук. Книга содержит в себе как «теоретическое введение», знаменитую «Аксиоматику», где дается основопола-гающее понятие о переплетении двух различных, но взаимосвязанных восприятий гомо- и гетеросексуальности, что пронизывает и во многом определяет всю современную культуру, так и «методологическую часть», где осуществлен виртуозный литературовед-ческий и культурологический анализ тех текстов выдающихся авторов конца XIX—начала XX вв., а именно Уайльда, Ницше, Мелвилла, Пруста и Генри Джеймса, что оз-начили переход к современности, а также дан образец «контрастного» исследования культурных процессов, происходящих в наши дни, на фоне «Эсфири» Расина. Издание адресовано всем, кто интересуется современной феминистской и гей-теорией, а также литературоведческой и культурологической критикой в целом.

Глава, посвященная Марселю Прусту из книги «Эпистемология чулана».
«Эпистемология чулана» (1990) — наиболее известная и влиятельная работа Ив Кософски Сэджвик, одной из крупнейших американских исследовательниц-феминисток, во многом способствовавшая укреплению авторитета гей-теории и преодолению тупика идеологической и политической псевдонейтральности в обширной области гуманитарных наук. Книга содержит в себе как «теоретическое введение», знаменитую «Аксиоматику», где дается основопола-гающее понятие о переплетении двух различных, но взаимосвязанных восприятий гомо- и гетеросексуальности, что пронизывает и во многом определяет всю современную культуру, так и «методологическую часть», где осуществлен виртуозный литературовед-ческий и культурологический анализ тех текстов выдающихся авторов конца XIX—начала XX вв., а именно Уайльда, Ницше, Мелвилла, Пруста и Генри Джеймса, что оз-начили переход к современности, а также дан образец «контрастного» исследования культурных процессов, происходящих в наши дни, на фоне «Эсфири» Расина. Издание адресовано всем, кто интересуется современной феминистской и гей-теорией, а также литературоведческой и культурологической критикой в целом.

В. Ян как-то сам сказал о себе словами великого поэта Востока Саади: "Тридцать лет учился. Тридцать лет путешествовал. Тридцать лет хотел бы писать". Эта программа была осуществлена в несколько иной последовательности. Тридцать лет он путешествовал, а писал и учился всю жизнь. Античный цикл В. Яна относится к первому десятилетию его писательской биографии (дореволюционные произведения В. Г. Янчевецкого и его труды начала 20-х годов были своего рода подготовительной пробой пера).

Статья, 1998 год. Очень интересная история о том, как Лукьяненко заразился, а потом всерьез «заболел» компьютерными играми. Ладно бы сам болел, так еще и заражал других.

Книга о самой популярной французской певице второй половины XX века - Эдит Пиаф. Книга основана на двух произведениях певицы: "На балу удачи" и "Моя жизнь". Сохраняя верность документу, биографическому факту, автор исходит из своих собственных впечатлений, непринуждённо рассказывает о тех, кто был другом или слушателем Эдит Пиаф. От современного Парижа, от живых встреч писательница идет к творчеству певицы.

Англия XVII века подарила миру крупнешего поэта и мыслителя — Шекспира. В этой книге читателю он предстанет в том освещении, которое высвечивает не имевшие в нашей стране хождения точки зрения на этого гиганта и его героев, а также мало известные нам детали его жизни, связи с миром и мировой культурой.
Игорь Иванович Гарин — литературный псевдоним И.И. Папирова, профессора, доктора физико-математических наук, лауреата Государственной премии Украины, крупного специалиста в области реакторного и космического материаловедения. И.И. Папиров — автор более 350 монографий и научных работ и 60 авторских свидетельств и патентов в указанной области. В настоящее время работает над созданием перспективных материалов и устройств для онкологии и кардиологии. Под псевдонимом И.И. Гарин опубликовал около 100 книг и десятки статей по философии, психологии, литературоведению, истории культуры.

.

Стихия народной жизни необъятна и ни с чем не соизмерима. Постичь ее до конца никому не удавалось и, будем надеяться, никогда не удастся. В неутолимой жажде познания главное свойство науки - ее величие и бессилие. Но для всех народов Земли жажда прекрасного не менее традиционна. Как не похожи друг на друга две эти человеческие потребности, одинаковые по своему могуществу и происхождению! И если мир состоит действительно лишь из времени и пространства, то, думается, наука взаимодействует больше с пространством, а искусство - со временем. Народная жизнь в ее идеальном, всеобъемлющем смысле и знать не знала подобного или какого-либо другого разделения. Мир для человека был единое целое. Столетия гранили и шлифовали жизненный уклад, сформированный еще в пору язычества. Все, что было лишним, или громоздким, или не подходящим здравому смыслу, национальному характеру, климатическим условиям, - все это отсеивалось временем. А то, чего недоставало в этом всегда стремившемся к совершенству укладе, частью постепенно рождалось в глубинах народной жизни, частью заимствовалось у других народов и довольно быстро утверждалось по всему государству. Подобную упорядоченность и устойчивость легко назвать статичноетью, неподвижностью, что и делается некоторыми "исследователями" народного быта. При этом они намеренно игнорируют ритм и цикличность, исключающие бытовую статичность и неподвижность. Ритм - одно из условий жизни. И жизнь моих предков, северных русских крестьян, в основе своей и в частностях была ритмичной.